Неточные совпадения
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь отдал миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича о
правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего
не гораздо», — прибавляет летописец. Или, говоря другими словами, Фердыщенко понял, что ежели человек начинает издалека заводить речь о
правде, то это значит, что он сам
не вполне уверен, точно
ли его за эту
правду не посекут.
Она
не слышала половины его слов, она испытывала страх к нему и думала о том,
правда ли то, что Вронский
не убился. О нем
ли говорили, что он цел, а лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась, когда он кончил, и ничего
не отвечала, потому что
не слыхала того, что он говорил. Алексей Александрович начал говорить смело, но, когда он ясно понял то, о чем он говорит, страх, который она испытывала, сообщился ему. Он увидел эту улыбку, и странное заблуждение нашло на него.
«Какая, какая она? Та
ли, какая была прежде, или та, какая была в карете? Что, если
правду говорила Дарья Александровна? Отчего же и
не правда?» думал он.
― Как вы гадки, мужчины! Как вы
не можете себе представить, что женщина этого
не может забыть, ― говорила она, горячась всё более и более и этим открывая ему причину своего раздражения. ― Особенно женщина, которая
не может знать твоей жизни. Что я знаю? что я знала? ― говорила она, ― то, что ты скажешь мне. А почем я знаю,
правду ли ты говорил мне…
Вот они и сладили это дело… по
правде сказать, нехорошее дело! Я после и говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее муж, а что Казбич — разбойник, которого надо было наказать. Сами посудите, что ж я мог отвечать против этого?.. Но в то время я ничего
не знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и спрашивает,
не нужно
ли баранов и меда; я велел ему привести на другой день.
— Хоть в газетах печатайте. Какое мне дело?.. Что, я разве друг его какой?.. или родственник?
Правда, мы жили долго под одной кровлей… А мало
ли с кем я
не жил?..
Уж
не оттого
ли, что в нем больше
правды, нежели бы вы того желали?..
На вопрос, точно
ли Чичиков имел намерение увезти губернаторскую дочку и
правда ли, что он сам взялся помогать и участвовать в этом деле, Ноздрев отвечал, что помогал и что если бы
не он, то
не вышло бы ничего, — тут он и спохватился было, видя, что солгал вовсе напрасно и мог таким образом накликать на себя беду, но языка никак уже
не мог придержать.
Попробовали было заикнуться о Наполеоне, но и сами были
не рады, что попробовали, потому что Ноздрев понес такую околесину, которая
не только
не имела никакого подобия
правды, но даже просто ни на что
не имела подобия, так что чиновники, вздохнувши, все отошли прочь; один только полицеймейстер долго еще слушал, думая,
не будет
ли, по крайней мере, чего-нибудь далее, но наконец и рукой махнул, сказавши: «Черт знает что такое!» И все согласились в том, что как с быком ни биться, а все молока от него
не добиться.
Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски. Право, страх!
Могу
ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках!
Я шлюсь на вас, мои поэты;
Не правда ль: милые предметы,
Которым, за свои грехи,
Писали втайне вы стихи,
Которым сердце посвящали,
Не все
ли, русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился
ли в родной?
Запущенный под облака,
Бумажный Змей, приметя свысока
В долине мотылька,
«Поверишь
ли!» кричит: «чуть-чуть тебя мне видно;
Признайся, что тебе завидно
Смотреть на мой высокий столь полёт». —
«Завидно? Право, нет!
Напрасно о себе ты много так мечтаешь!
Хоть высоко, но ты на привязи летаешь.
Такая жизнь, мой свет,
От счастия весьма далёко;
А я, хоть,
правда, невысоко,
Зато лечу,
Куда хочу;
Да я же так, как ты, в забаву для другого,
Пустого,
Век целый
не трещу».
— Конечно, рассказали,
Она
не то чтобы мне именно во вред
Потешилась, и
правда или нет —
Ей всё равно, другой
ли, я
ли,
Никем по совести она
не дорожит.
— Вот видишь
ли, Евгений, — промолвил Аркадий, оканчивая свой рассказ, — как несправедливо ты судишь о дяде! Я уже
не говорю о том, что он
не раз выручал отца из беды, отдавал ему все свои деньги, — имение, ты, может быть,
не знаешь, у них
не разделено, — но он всякому рад помочь и, между прочим, всегда вступается за крестьян;
правда, говоря с ними, он морщится и нюхает одеколон…
Так выражалась Анна Сергеевна, и так выражался Базаров; они оба думали, что говорили
правду. Была
ли правда, полная
правда, в их словах? Они сами этого
не знали, а автор и подавно. Но беседа у них завязалась такая, как будто они совершенно поверили друг другу.
— Мало
ли чего
не говорим, о чем думаем. Ты тоже
не всякую
правду скажешь, у всех она — для себя красненька, для других темненька. Народ…
— Грешен, — сказал Туробоев, наклонив голову. — Видите
ли, Самгин, далеко
не всегда удобно и почти всегда бесполезно платить людям честной медью. Да и — так
ли уж честна эта медь
правды? Существует старинный обычай: перед тем, как отлить колокол, призывающий нас в дом божий, распространяют какую-нибудь выдумку, ложь, от этого медь будто бы становится звучней.
— Кто же иные? Скажи, ядовитая змея, уязви, ужаль: я, что
ли? Ошибаешься. А если хочешь знать
правду, так я и тебя научил любить его и чуть
не довел до добра. Без меня ты бы прошла мимо его,
не заметив. Я дал тебе понять, что в нем есть и ума
не меньше других, только зарыт, задавлен он всякою дрянью и заснул в праздности. Хочешь, я скажу тебе, отчего он тебе дорог, за что ты еще любишь его?
— Что зубы-то скалишь?
Не правду, что
ли, я говорю? — сказал Тарантьев.
Правда ли это, нет
ли — знали только они сами. Но
правда то, что он ежедневно являлся к ней, или к обеду, или вечером, и там кончал свой день. К этому все привыкли и дальнейших догадок на этот счет никаких
не делали.
— Потому что я вам с Марфенькой подарил вот это все, оба дома, сады, огороды. Она говорила, что вы
не примете.
Правда ли?
—
Не шути этим, Борюшка; сам сказал сейчас, что она
не Марфенька! Пока Вера капризничает без причины, молчит, мечтает одна — Бог с ней! А как эта змея, любовь, заберется в нее, тогда с ней
не сладишь! Этого «рожна» я и тебе,
не только девочкам моим,
не пожелаю. Да ты это с чего взял: говорил, что
ли, с ней, заметил что-нибудь? Ты скажи мне, родной, всю
правду! — умоляющим голосом прибавила она, положив ему на плечо руку.
— Да,
не пьете: это
правда: это улучшение, прогресс! Свет, перчатки, танцы и духи спасли вас от этого. Впрочем, чад бывает различный: у кого пары бросаются в голову, у другого…
Не влюбчивы
ли вы?
—
Правда — где она? скажите наконец!..
Не позади
ли нас? Чего вы ищете!
— Что же
не удостоили посетить старика: я добрым людям рад! — произнес добродушно Нил Андреич. — Да ведь с нами скучно,
не любят нас нынешние: так
ли? Вы ведь из новых? Скажите-ка
правду.
Чтобы уже довершить над собой победу, о которой он, надо
правду сказать, хлопотал из всех сил,
не спрашивая себя только, что кроется под этим рвением: искреннее
ли намерение оставить Веру в покое и уехать или угодить ей, принести «жертву», быть «великодушным», — он обещал бабушке поехать с ней с визитами и даже согласился появиться среди ее городских гостей, которые приедут в воскресенье «на пирог».
—
Правда ли, Татьяна Марковна,
правда ли, Марфа Васильевна, что у вас гость: Борис Павлович приехал?
Не он
ли это, я встретил сейчас, прошел по коридору? Я нарочно пришел…
Вера слушала в изумлении, глядя большими глазами на бабушку, боялась верить, пытливо изучала каждый ее взгляд и движение, сомневаясь,
не героический
ли это поступок,
не великодушный
ли замысел — спасти ее, падшую, поднять? Но молитва, коленопреклонение, слезы старухи, обращение к умершей матери… Нет, никакая актриса
не покусилась бы играть в такую игру, а бабушка — вся
правда и честность!
— Вот видите, без моего «ума и сердца», сами договорились до
правды, Иван Иванович! Мой «ум и сердце» говорили давно за вас, да
не судьба! Стало быть, вы из жалости взяли бы ее теперь, а она вышла бы за вас — опять скажу — ради вашего… великодушия… Того
ли вы хотите? Честно
ли и правильно
ли это и способны
ли мы с ней на такой поступок? Вы знаете нас…
«Переделать портрет, — думал он. — Прав
ли Кирилов? Вся цель моя, задача, идея — красота! Я охвачен ею и хочу воплотить этот, овладевший мною, сияющий образ: если я поймал эту „
правду“ красоты — чего еще? Нет, Кирилов ищет красоту в небе, он аскет: я — на земле… Покажу портрет Софье: что она скажет? А потом уже переделаю… только
не в блудницу!»
Видишь
ли, Вера, как прекрасна страсть, что даже один след ее кладет яркую печать на всю жизнь, и люди
не решаются сознаться в
правде — то есть что любви уже нет, что они были в чаду,
не заметили, прозевали ее, упиваясь, и что потом вся жизнь их окрашена в те великолепные цвета, которыми горела страсть!..
— За что же? Ну, спасибо. Послушайте, выпьемте еще бокал. Впрочем, что ж я? вы лучше
не пейте. Это он вам
правду сказал, что вам нельзя больше пить, — мигнул он мне вдруг значительно, — а я все-таки выпью. Мне уж теперь ничего, а я, верите
ли, ни в чем себя удержать
не могу. Вот скажите мне, что мне уж больше
не обедать по ресторанам, и я на все готов, чтобы только обедать. О, мы искренно хотим быть честными, уверяю вас, но только мы все откладываем.
Я прибежал к Ламберту. О, как ни желал бы я придать логический вид и отыскать хоть малейший здравый смысл в моих поступках в тот вечер и во всю ту ночь, но даже и теперь, когда могу уже все сообразить, я никак
не в силах представить дело в надлежащей ясной связи. Тут было чувство или, лучше сказать, целый хаос чувств, среди которых я, естественно, должен был заблудиться.
Правда, тут было одно главнейшее чувство, меня подавлявшее и над всем командовавшее, но… признаваться
ли в нем? Тем более что я
не уверен…
Кучер Иван, по своей части, приобрел замечательное сведение, что здешние лошади живут будто бы по пятидесяти лет, и сообщил об этом нам.
Не знаю,
правда ли.
Не знаю,
правда ли: он в деле гастрономии такой снисходительный.
Говорят, англичанки еще отличаются величиной своих ног:
не знаю,
правда ли? Мне кажется, тут есть отчасти и предубеждение, и именно оттого, что никакие другие женщины
не выставляют так своих ног напоказ, как англичанки: переходя через улицу, в грязь, они так высоко поднимают юбки, что… дают полную возможность рассматривать ноги.
— Да, еще вот что, — сказал Нехлюдов,
не входя в гостиную и останавливаясь у двери. — Мне говорили, что вчера в тюрьме наказывали телесно людей.
Правда ли это?
— И хорошо сделали, потому что, вероятно, узнали бы
не больше того, что уже слышали от мамы. Городские слухи о нашем разорении —
правда… В подробностях я
не могу объяснить вам настоящее положение дел, да и сам папа теперь едва
ли знает все. Ясно только одно, что мы разорены.
—
Не знаю,
правду ли болтают: будто ты вином этим стал заниматься и в карты играешь… Брось ты, ради Христа, эту всю пакость!
В таком направлении русской мысли была та
правда, что для русского сознания основная тема — тема о Востоке и Западе, о том, является
ли западная культура единственной и универсальной и
не может
ли быть другого и более высокого типа культуры?
Митя примолк. Он весь покраснел. Чрез мгновение ему стало вдруг очень холодно. Дождь перестал, но мутное небо все было обтянуто облаками, дул резкий ветер прямо в лицо. «Озноб, что
ли, со мной», — подумал Митя, передернув плечами. Наконец влез в телегу и Маврикий Маврикиевич, уселся грузно, широко и, как бы
не заметив, крепко потеснил собою Митю.
Правда, он был
не в духе, и ему сильно
не нравилось возложенное на него поручение.
«Да если б и
не было пропущено, если б и все
правда была, — говорили даже самые почтенные наши дамы, — то и тогда еще неизвестно: очень
ли благородно так поступить было девушке, даже хоть бы спасая отца?» И неужели Катерина Ивановна, с ее умом, с ее болезненною проницательностью,
не предчувствовала заранее, что так заговорят?
— Милый! Молодец! Он кофейку выпьет.
Не подогреть
ли? Да нет, и теперь кипит. Кофе знатный, смердяковский. На кофе да на кулебяки Смердяков у меня артист, да на уху еще,
правда. Когда-нибудь на уху приходи, заранее дай знать… Да постой, постой, ведь я тебе давеча совсем велел сегодня же переселиться с тюфяком и подушками? Тюфяк-то притащил? хе-хе-хе!..
Посмотрите у мирских и во всем превозносящемся над народом Божиим мире,
не исказился
ли в нем лик Божий и
правда его?
Правда, вскрикивал иногда: «Господа, это самого Господа Бога взбесит», или: «Господа, знаете
ли вы, что вы только напрасно меня раздражаете?», но все еще, восклицая это, своего дружески экспансивного настроения пока
не изменял.
— Видишь, я вот знаю, что он и меня терпеть
не может, равно как и всех, и тебя точно так же, хотя тебе и кажется, что он тебя «уважать вздумал». Алешку подавно, Алешку он презирает. Да
не украдет он, вот что,
не сплетник он, молчит, из дому сору
не вынесет, кулебяки славно печет, да к тому же ко всему и черт с ним, по правде-то, так стоит
ли об нем говорить?
— Да нужно
ли? — воскликнул, — да надо
ли? Ведь никто осужден
не был, никого в каторгу из-за меня
не сослали, слуга от болезни помер. А за кровь пролиянную я мучениями был наказан. Да и
не поверят мне вовсе, никаким доказательствам моим
не поверят. Надо
ли объявлять, надо
ли? За кровь пролитую я всю жизнь готов еще мучиться, только чтобы жену и детей
не поразить. Будет
ли справедливо их погубить с собою?
Не ошибаемся
ли мы? Где тут
правда? Да и познают
ли правду эту люди, оценят
ли, почтут
ли ее?
Воистину, если
не говорят сего (ибо
не умеют еще сказать сего), то так поступают, сам видел, сам испытывал, и верите
ли: чем беднее и ниже человек наш русский, тем и более в нем сей благолепной
правды заметно, ибо богатые из них кулаки и мироеды во множестве уже развращены, и много, много тут от нерадения и несмотрения нашего вышло!
— Да
правда ли, что вы уезжаете?
Не лжете
ли вы?
— Я ведь одному вам говорю, — начала опять Лиза. — Я себе одной говорю, да еще вам. Вам одному в целом мире. И вам охотнее, чем самой себе говорю. И вас совсем
не стыжусь. Алеша, почему я вас совсем
не стыжусь, совсем? Алеша,
правда ли, что жиды на Пасху детей крадут и режут?